Архив : №01. 14.01.2011

В БАНКЕ С ПАУКАМИ

По­сле окон­ча­ния Ли­те­ра­тур­но­го ин­сти­ту­та Юрий Куз­не­цов ока­зал­ся без ра­бо­ты. Воз­вра­щать­ся на Ку­бань он смыс­ла не ви­дел, по­ни­мая, что за­ви­ст­ли­вая и ме­лоч­ная про­вин­ци­аль­ная ли­те­ра­тур­ная сре­да про­сто убь­ёт его как по­эта. А в Моск­ве без про­пи­с­ки ему вез­де до­ро­ги бы­ли закрыты.

Первым руку помощи Юрию Кузнецову и его жене Батиме Каукеновой протянул заведующий кафедрой художественного перевода Литинститута Люцин Климович. Он порекомендовал свою бывшую студентку в Союз советских писателей консультантом по казахской литературе. Но этому назначению неожиданно воспротивились литературные генералы из Алма-Аты. У них на место консультанта был свой человек. Климович про возникшую интригу рассказал Сергею Наровчатову, которого за несколько месяцев до этого утвердили руководителем Московской писательской организации. Наровчатов не поленился и уже на следующий день заглянул в кабинет к оргсекретарю Союза писателей СССР Воронкову. Тот развёл руками и сказал, что без прописки возьмёт Каукенову только временно, на два месяца.

Получив короткую передышку, Батима стала искать разные варианты с пропиской. Ей повезло. Она нашла какую-то женщину, которая согласилась фиктивно на год оформить молодую семью в своей квартире. Жить же выпускники Литинститута стали в съёмной комнате на Лосиноостровской улице. Правда, там они надолго не задержались, съехав вскоре на улицу Дыбенко.

По ра­бо­те у Ба­ти­мы по­на­ча­лу всё скла­ды­ва­лось вро­де бы нор­маль­но. Она бы­ла в кур­се, кто из ка­зах­ских ли­те­ра­то­ров над чем ра­бо­тал и в чём нуж­дал­ся. Ну а с рецензиями на рукописи казахских авторов ей всегда помогал муж.

Однако ровно через два месяца руководство Союза писателей Казахстана настояло на своём кандидате, Воронков вмешиваться в ситуацию не захотел, и Батиме пришлось уволиться.

Позже Ка­у­ке­но­вой по­мог пар­торг пи­са­тель­ско­го со­ю­за Чин­гиз Гу­сей­нов. Он знал, что Вер­хов­но­му Су­ду очень нуж­ны бы­ли лю­ди со зна­ни­ем тюрк­ских язы­ков. Даль­ней­шее бы­ло де­лом тех­ни­ки. Един­ст­вен­ное, о чём по­про­сил Гу­сей­нов, ког­да от­прав­лял Ка­у­ке­но­ву на со­бе­се­до­ва­ние, ни­ко­му не го­во­рить, что муж у неё пи­шет сти­хи. Он ска­зал: «В Вер­хов­ном Су­де ра­бо­та­ют се­рь­ёз­ные лю­ди и, ес­ли ус­лы­шат про ли­те­ра­ту­ру, мо­гут не по­нять».

В суд Ка­у­ке­но­ву взя­ли с ис­пы­та­тель­ным сро­ком в три ме­ся­ца. К кон­цу ис­пы­та­ния на­чаль­ст­во за­ме­ти­ло, что но­вая со­труд­ни­ца бе­ре­мен­на. За­ме­с­ти­тель пред­се­да­те­ля су­да Ку­ли­ков сра­зу за­нерв­ни­чал. Ему в ап­па­ра­те жен­щи­ны в ин­те­рес­ном по­ло­же­нии бы­ли не нуж­ны. Со­брав­шись в ко­ман­ди­ров­ку в Ал­ма-Ату, он пред­ло­жил Ка­у­ке­но­вой по­ле­теть вме­с­те, по­обе­щав её ус­т­ро­ить на хо­ро­шую ра­бо­ту в ап­па­рат ЦК Ком­пар­тии Ка­зах­ста­на. Но Ба­ти­ма воз­вра­щать­ся в Ка­зах­стан ка­те­го­ри­че­с­ки от­ка­за­лась. Она по­ни­ма­ла, что её муж в Ал­ма-Ате ни­ког­да не при­жи­вёт­ся. Без Моск­вы ни Куз­не­цов, ни Ка­у­ке­но­ва се­бя уже не пред­став­ля­ли. И Ку­ли­ков сдал­ся, ос­та­вив Ба­ти­му в суде.

В декабре 1970 года у молодых родилась первая дочь Аня. А через три месяца наконец нашёл работу и Кузнецов. Его взяли в издательство «Современник».

Фотопортрет Юрия КУЗНЕЦОВА
работы Николая КОЧНЕВА (1975 год)

Оно тог­да су­ще­ст­во­ва­ло в ос­нов­ном на бу­ма­ге. Офи­ци­аль­но из­да­тель­ст­во бы­ло со­зда­но в на­ча­ле 1970 го­да. Но по­том на­чал­ся дли­тель­ный про­цесс под­бо­ра ка­д­ров и со­став­ле­ния пла­нов. До пер­вой кни­ги оче­редь до­шла лишь че­рез год.

Впро­чем, не­ко­то­рые ис­то­ри­ки по­ла­га­ют, что ис­то­рию «Со­вре­мен­ни­ка» на­до от­счи­ты­вать не с 1970, а с 1956 го­да. Идея со­зда­ния это­го из­да­тель­ст­ва от­ча­с­ти при­над­ле­жа­ла Зое Ни­ки­ти­ной. Са­ма она, ка­жет­ся, ни­ког­да ни­че­го не пи­са­ла, но пи­са­те­ля­ми бы­ли её му­жья – и пер­вый, Сер­гей Ни­ки­тин, и вто­рой, Ми­ха­ил Ко­за­ков, а глав­ное – о ней го­во­ри­ли как о не­пло­хом ре­дак­то­ре. Так, в кон­це 20-х го­дов во мно­гом на ней од­ной дер­жа­лось пи­са­тель­ское из­да­тель­ст­во «Фе­де­ра­ция». Ког­да на­ча­лась хру­щёв­ская от­те­пель, Ни­ки­ти­на при­ду­ма­ла но­вый аль­ма­нах «Ли­те­ра­тур­ная Моск­ва». Во­круг но­во­го про­ек­та она су­ме­ла объ­е­ди­нить Эм­ма­ну­и­ла Ка­за­ке­ви­ча, Мар­га­ри­ту Али­гер, Алек­сан­д­ра Бе­ка, Алек­сан­д­ра Кро­на и ещё не­сколь­ко че­ло­век. Не­уди­ви­тель­но, что аль­ма­нах сра­зу же пре­вра­тил­ся в зна­мя ли­бе­раль­но на­ст­ро­ен­ных пи­са­те­лей, ко­то­рым не тер­пе­лось по­бы­с­т­рей раз­вен­чать Ста­ли­на. Но но­вой пе­чат­ной пло­щад­ки Ни­ки­ти­ной ока­за­лось не­до­ста­точ­но. Сра­зу по­сле вы­хо­да пер­во­го но­ме­ра аль­ма­на­ха она воз­меч­та­ла уже о сво­ём из­да­тель­ст­ве. Ни­ки­ти­на бы­с­т­ро под­го­то­ви­ла про­ект ус­та­ва и, за­ру­чив­шись под­пи­ся­ми име­ни­тых ли­бе­ра­лов, от­пра­ви­лась в ин­стан­ции.

Власть по­на­ча­лу не воз­ра­жа­ла. Но всё ис­пор­тил Крон. Во вто­ром но­ме­ре аль­ма­на­ха про­шла его ста­тья, со­дер­жав­шая два не­при­ем­ле­мых для пар­тий­ной вер­хуш­ки тре­бо­ва­ния: от­ме­нить в сфе­ре ис­кус­ст­ва всю бю­ро­кра­ти­че­с­кую ие­рар­хию и пе­ре­смо­т­реть роль из­да­тель­ских ре­дак­то­ров. К та­ким ус­туп­кам ок­ру­же­ние Хру­щё­ва бы­ло не го­то­во. Аль­ма­нах «Ли­те­ра­тур­ная Моск­ва» по­сле это­го был не­мед­лен­но за­крыт. Од­но­вре­мен­но Кремль за­ру­бил так­же из­да­тель­ский про­ект Ни­ки­ти­ной.

По­ка ли­бе­ра­лы про­дол­жа­ли ру­гать Ста­ли­на, ох­ра­ни­те­ли обо­зна­чи­ли пе­ред Хру­щё­вым дру­гую про­бле­му – от­сут­ст­вие у Рос­сии сво­их пар­тий­ных и куль­тур­ных ин­сти­ту­тов. Ис­пу­гав­шись рос­та на­ци­о­наль­ных на­ст­ро­е­ний, Хру­щёв пред­ло­жил со­здать Бю­ро ЦК пар­тии по Рос­сии, ор­га­ни­зо­вать но­вые га­зе­ты и жур­на­лы для рос­си­ян и уч­ре­дить Со­юз пи­са­те­лей Рос­сии. По­след­нее де­ло он по­ру­чил Ле­о­ни­ду Со­бо­ле­ву.

Лю­би­мец Хру­щё­ва, вос­поль­зо­вав­шись си­ту­а­ци­ей, тут же про­де­мон­ст­ри­ро­вал не­по­мер­ные ап­пе­ти­ты. Пе­ре­хва­тив идею ли­бе­ра­лов, он по­дал в пра­ви­тель­ст­во бу­ма­ги на со­зда­ние из­да­тель­ст­ва «Со­вре­мен­ник», толь­ко уже те­перь не для моск­ви­чей, а для пи­са­те­лей всей Рос­сии. Кремль ока­зал­ся в слож­ном по­ло­же­нии. Он толь­ко что от­верг пред­ло­же­ние ли­бе­ра­лов. Под­дер­жать же те­перь по то­му же са­мо­му во­про­су ох­ра­ни­те­лей оз­на­ча­ло пуб­лич­ное при­зна­ние рас­ко­ла в сре­де твор­че­с­кой ин­тел­ли­ген­ции. Вы­ход на­шёл, ка­жет­ся, Ле­о­нид Иль­и­чёв. Что­бы и вол­ки бы­ли сы­ты, и ов­цы це­лы, он пред­ло­жил ком­про­мисс: ре­ор­га­ни­зо­вать без­ли­кий и ма­ло­мощ­ный Гос­культ­про­све­тиз­дат в но­вое из­да­тель­ст­во «Со­вет­ская Рос­сия», со­здав в нём круп­ную ре­дак­цию по вы­пу­с­ку ху­до­же­ст­вен­ных про­из­ве­де­ний со­вре­мен­ни­ков. Кро­ме то­го, Со­бо­ле­ву разъ­яс­ни­ли, что в стра­не нет сво­бод­ных по­ли­гра­фи­че­с­ких мощ­но­с­тей. И Со­бо­лев вре­мен­но от­сту­пил.

Тем вре­ме­нем пар­тия взя­ла курс на лик­ви­да­цию боль­шин­ст­ва ре­ги­о­наль­ных из­да­тельств. Рус­ская про­вин­ция уже че­рез не­сколь­ко лет ока­за­лась на го­лод­ном пай­ке. Од­на «Со­вет­ская Рос­сия» с на­хлы­нув­шим по­то­ком ру­ко­пи­сей справ­лять­ся пе­ре­ста­ла. В па­ни­ке Со­бо­лев 11 ян­ва­ря 1963 го­да от­пра­вил в пра­ви­тель­ст­во но­вое пись­мо. Он под­чёр­ки­вал, что у Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии ос­та­лась лишь од­на функ­ция – об­суж­де­ние ру­ко­пи­сей. Дру­гая, пре­ду­с­ма­т­ри­вав­шая воз­мож­ность вы­пу­с­ка хо­ро­ших книг, ис­чез­ла. Со­бо­лев про­сил за­но­во вер­нуть­ся к идее со­зда­ния «Со­вре­мен­ни­ка». К сво­е­му пись­му он при­ло­жил те­ма­ти­че­с­кий план на 1963 год из 230 на­зва­ний книг и штат­ное рас­пи­са­ние но­во­го из­да­тель­ст­ва на 139 че­ло­век. Но ему и в этот раз в его прось­бе от­ка­за­ли. Един­ст­вен­ное, в чём лю­бим­цу Хру­щё­ва ус­ту­пи­ли – сде­ла­ли из рук вон пло­хо ра­бо­тав­шую «Со­вет­скую Рос­сию» из­да­тель­ст­вом двой­но­го под­чи­не­ния: Гос­ко­миз­да­та Рос­сии и Со­ю­за пи­са­те­лей.

Од­на­ко Со­бо­лев с по­ра­же­ни­ем не сми­рил­ся. Не до­бив­шись сво­е­го при Хру­щё­ве, он пред­при­нял оче­ред­ную ата­ку уже при Бреж­не­ве. Го­во­ри­ли, буд­то его но­вы­ми со­юз­ни­ка­ми ста­ли Ген­на­дий Во­ро­нов, Дми­т­рий По­лян­ский, Ми­ха­ил Со­ло­мен­цев и не­ко­то­рые дру­гие пер­вые ли­ца стра­ны. Глав­ный ар­гу­мент Со­бо­ле­ва сво­дил­ся к то­му, что рус­ские пи­са­те­ли, при­дер­жи­вав­ши­е­ся кон­сер­ва­тив­ных цен­но­с­тей, за го­ды хру­щёв­ской от­те­пе­ли ос­та­лись без из­да­тельств. В про­вин­ции всё лик­ви­ди­ро­ва­ли, а в Моск­ве зна­чи­тель­ная часть от­рас­ли пе­ре­шла под кон­троль ли­бе­ра­лов, в ча­ст­но­с­ти, из­да­тель­ст­ва «Со­вет­ский пи­са­тель» и «Ху­до­же­ст­вен­ная ли­те­ра­ту­ра». Поч­вен­ни­ки мог­ли рас­счи­ты­вать в ос­нов­ном на Ми­ни­с­тер­ст­во обо­ро­ны, вла­дев­шее Во­е­низ­да­том, да на ком­со­мол, ру­ко­во­див­ший из­да­тель­ст­вом «Мо­ло­дая гвар­дия».

В ок­ру­же­нии Бреж­не­ва Со­бо­ле­ву по­обе­ща­ли все до­ку­мен­ты по со­зда­нию «Со­вре­мен­ни­ка» под­пи­сать к тре­ть­е­му съез­ду пи­са­те­лей Рос­сии, на­ме­чен­но­му на март 1970 го­да. Но пря­мо на­ка­ну­не съез­да его не­о­жи­дан­но по­про­си­ли уй­ти в от­став­ку. И шта­ты в но­вое из­да­тель­ст­во на­би­рал уже не он. Тем­план ста­ли вер­стать то­же без не­го.

Фор­маль­но за фор­ми­ро­ва­ние «Со­вре­мен­ни­ка» из­на­чаль­но от­ве­ча­ли пред­се­да­тель Гос­ко­миз­да­та ре­с­пуб­ли­ки Ни­ко­лай Сви­ри­дов и но­вый пред­се­да­тель Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии Сер­гей Ми­хал­ков. Но Ми­хал­ков, за­ня­тый при­ёмом дел у Со­бо­ле­ва и рас­ста­нов­кой ка­д­ров в ап­па­ра­те Со­ю­за, ка­кое-то вре­мя про­сто фи­зи­че­с­ки не мог пе­ре­клю­чить на се­бя ещё и из­да­тель­ские де­ла. А Сви­ри­дов, по­хо­же, на­вер­ху не имел ни­ка­ко­го ве­са. Во вся­ком слу­чае, ру­ко­во­ди­те­ля но­во­го из­да­тель­ст­ва по­до­б­ра­ли без не­го. На долж­ность ди­рек­то­ра Кремль ут­вер­дил Юрия Про­ку­ше­ва. Но с чьей по­да­чи, до сих пор не­из­ве­ст­но.

До 1970 го­да это­го че­ло­ве­ка в пи­са­тель­ских и из­да­тель­ских кру­гах зна­ли еди­ни­цы. Свою ка­рь­е­ру он на­чи­нал в ком­со­мо­ле, став в вой­ну не­из­ве­ст­но за ка­кие за­слу­ги се­к­ре­та­рём Мос­ков­ско­го об­ко­ма ВЛКСМ. По­том, уже по­сле окон­ча­ния парт­шко­лы, его за­дви­ну­ли в ра­дио­ко­ми­тет в ре­дак­цию ли­те­ра­тур­но-ху­до­же­ст­вен­но­го ве­ща­ния. На ра­дио Про­ку­ше­ва за­пом­ни­ли как очень пуг­ли­во­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый как чёрт ла­да­на бо­ял­ся лю­бых сме­лых идей. Но, ви­ди­мо, имен­но та­кие ка­д­ры при Хру­щё­ве бы­ли в це­не. Не слу­чай­но его за­ме­ти­ли сус­лов­цы и бы­с­т­ро вер­ну­ли в парт­шко­лу, но уже на пре­по­да­ва­тель­скую ра­бо­ту.

Как ли­те­ра­ту­ро­вед Про­ку­шев все­гда был ни­ка­ким. По­сле его убо­гих ста­тей о Ма­я­ков­ском це­ни­те­ли по­эзии хо­те­ли стре­лять­ся. Так же ужас­но он пи­сал и о Есе­ни­не. Поз­же при­яте­ли Про­ку­ше­ва ут­верж­да­ли, буд­то их ком­па­нь­он пер­вым в на­уч­ном ми­ре ре­а­би­ли­ти­ро­вал Есе­ни­на. Но всё это вра­ньё. Он все­гда бо­ял­ся за­тра­ги­вать ос­т­рые про­бле­мы в есе­ни­но­ве­де­нии и ста­рал­ся все спор­ные мо­мен­ты в би­о­гра­фии и твор­че­ст­ве по­эта трак­то­вать ис­клю­чи­тель­но в поль­зу вла­с­ти.

По вер­сии по­эта Юрия Пан­кра­то­ва, ко­то­рый по­пал в «Со­вре­мен­ник» так­же в 1970 го­ду, Про­ку­шев сво­им воз­вы­ше­ни­ем во мно­гом был обя­зан се­мье глав­но­го со­вет­ско­го иде­о­ло­га бреж­нев­ской по­ры Ми­ха­и­ла Сус­ло­ва. В кон­це 2010 го­да Пан­кра­тов рас­ска­зы­вал мне, что Про­ку­шев яко­бы од­но вре­мя вхо­дил в са­лон сус­лов­ской же­ны Ели­за­ве­ты Сус­ло­вой. Но офи­ци­аль­но кан­ди­да­ту­ру Про­ку­ше­ва на пост ди­рек­то­ра из­да­тель­ст­ва «Со­вре­мен­ник», по сло­вам Пан­кра­то­ва, про­лоб­би­ро­вал буд­то бы пар­торг сто­лич­но­го гор­ко­ма пар­тии в Мос­ков­ской пи­са­тель­ской ор­га­ни­за­ции Ар­ка­дий Ва­си­ль­ев, ко­то­рый в ли­те­ра­тур­ных кру­гах был из­ве­с­тен сво­и­ми свя­зя­ми с Лу­бян­кой.

Но мож­но ли Пан­кра­то­ву пол­но­стью ве­рить? Я не ис­клю­чаю, что в си­лу сво­е­го пре­клон­но­го воз­ра­с­та он мог что-то и пе­ре­пу­тать. Во вся­ком слу­чае, я до это­го ни­ког­да не слы­шал о том, что же­на Сус­ло­ва име­ла свой са­лон. Она, как го­во­ри­ли, дол­го ру­ко­во­ди­ла од­ним из сто­ма­то­ло­ги­че­с­ких ин­сти­ту­тов. Но вли­я­ла ли Ели­за­ве­та Сус­ло­ва на де­ла му­жа и, в ча­ст­но­с­ти, на на­зна­че­ния в иде­о­ло­ги­че­с­кие ор­га­ни­за­ции? Пи­са­тель Иван Шев­цов, вы­вед­ший её под фа­ми­ли­ей Се­ро­ва в сво­ём гра­фо­ман­ском ро­ма­не «На­бат», счи­тал, что да. Я как-то не по­ле­нил­ся и по­зво­нил боль­шо­му зна­то­ку за­ку­лис­ных ин­триг в бреж­нев­ском пар­тап­па­ра­те Сер­гею Се­ма­но­ву. Так вот, он ска­зал, что в его вре­мя свой не­о­фи­ци­аль­ный са­лон из всех жён выс­ше­го ру­ко­вод­ст­ва име­ла лишь су­пру­га пер­во­го за­ме­с­ти­те­ля пред­се­да­те­ля КГБ Се­мё­на Цви­гу­на – Ро­за Ми­хай­лов­на Ер­мо­ль­е­ва (ко­то­рый, за­ме­чу, ча­с­тень­ко по­се­ща­ли луч­ший уче­ник Ва­ди­ма Ко­жи­но­ва – Юрий Се­лез­нёв, ху­дож­ник Алек­сандр Ши­лов, шах­ма­тист Ана­то­лий Кар­пов, да и дру­гие из­ве­ст­ные пер­со­ны).

Мо­жет, Пан­кра­тов имел в ви­ду же­ну не Сус­ло­ва, а дру­го­го глав­но­го иде­о­ло­га – Вла­ди­ми­ра Во­рон­цо­ва, ко­то­рый был же­нат на се­с­т­ре Ели­за­ве­ты Сус­ло­вой? Как рас­ска­зы­ва­ли зна­ю­щие лю­ди, при жиз­ни Сус­ло­ва его род­ст­вен­ные свя­зи с Во­рон­цо­вым не толь­ко не афи­ши­ро­ва­лись, но и тща­тель­но скры­ва­лись. Ина­че вряд ли глав­но­му иде­о­ло­гу пар­тии уда­лось бы Во­рон­цо­ва бо­лее двад­ца­ти лет офи­ци­аль­но дер­жать в сво­их бли­жай­ших по­мощ­ни­ках. За­то в ли­те­ра­тур­ных кру­гах бы­ло из­ве­ст­но, что Во­рон­цов мно­го лет в сво­бод­ное вре­мя за­ни­мал­ся Ма­я­ков­ским. По не­ко­то­рым ко­с­вен­ным сви­де­тель­ст­вам, Про­ку­шев, ког­да ра­бо­тал в Мос­ков­ской выс­шей парт­шко­ле, не­од­но­крат­но по­мо­гал Во­рон­цо­ву в по­ис­ке ар­хив­ных ма­те­ри­а­лов о по­эте. К то­му же оба они – и Во­рон­цов, и Про­ку­шев, обо­жая Ма­я­ков­ско­го, лю­то не­на­ви­де­ли од­ну из его муз – Ли­лю Брик. У Во­рон­цо­ва зло­ба к Брик в 1968 го­ду вы­ли­лась в ста­тью «Лю­бовь по­эта. Тра­ге­дия по­эта» (она бы­ла на­пи­са­на в со­ав­тор­ст­ве с А.Ко­ло­со­вым) и вме­ша­тель­ст­во в ре­дак­ту­ру пя­то­го то­ма со­бра­ния со­чи­не­ний по­эта, из ко­то­ро­го по его тре­бо­ва­нию бы­ли уда­ле­ны все по­свя­ще­ния Ма­я­ков­ско­го Ли­ле Брик. Де­ло тог­да с по­да­чи Кон­стан­ти­на Си­мо­но­ва до­шло до Бреж­не­ва, и Сус­ло­ву ни­че­го не ос­та­ва­лось, как пе­ре­ве­с­ти сво­е­го шу­ри­на в Ита­лию со­вет­ни­ком на­ше­го по­сла, ка­жет­ся, по во­про­сам сель­ско­го хо­зяй­ст­ва. Од­на­ко да­же по­сле ухо­да из ап­па­ра­та ЦК Во­рон­цов со­хра­нил до­ста­точ­но ры­ча­гов для вли­я­ния на ка­д­ро­вую по­ли­ти­ку.

Кста­ти, до­сто­вер­но из­ве­ст­но, что Про­ку­шев уже дав­но тя­го­тил­ся ра­бо­той в парт­шко­ле. К кон­цу 60-х го­дов в под­го­тов­ке пар­тий­ных ка­д­ров клю­че­вую роль иг­ра­ла уже ака­де­мия об­ще­ст­вен­ных на­ук. Зна­че­ние же выс­шей парт­шко­лы по­сте­пен­но све­лось к не­ко­е­му тех­ни­ку­му. Про­ку­ше­ва это, ес­те­ст­вен­но, не ус­т­ра­и­ва­ло. Бу­ду­чи мно­го лет в но­мен­к­ла­ту­ре ЦК, он стал до­би­вать­ся вы­дви­же­ния на ка­кой-ни­будь ру­ко­во­дя­щий пост. И тут как нель­зя во­вре­мя по­до­спе­ло ре­ше­ние о со­зда­нии но­во­го из­да­тель­ст­ва все­рос­сий­ско­го зна­че­ния.

Став ди­рек­то­ром, Про­ку­шев, вос­поль­зо­вав­шись тем, что Ми­хал­ков был пол­но­стью по­гло­щён чи­ст­кой со­бо­лев­ско­го на­сле­дия и рас­ста­нов­кой сво­их лю­дей в ап­па­ра­те Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии, не­мед­лен­но по­пы­тал­ся на клю­че­вые долж­но­с­ти про­ве­с­ти соб­ст­вен­ную ко­ман­ду. Так, в свои за­ме­с­ти­те­ли по про­из­вод­ст­ву он при­гла­сил быв­ше­го ру­ко­во­ди­те­ля од­ной из сто­лич­ных ти­по­гра­фий Ев­ге­ния Дрож­же­ва, а в глав­ные ху­дож­ни­ки поз­вал с Ура­ла не­ко­е­го Ва­ги­на. Но не ус­пе­ли эти де­я­те­ли при­сту­пить к ра­бо­те, как их за­по­доз­ри­ли в ка­ких-то не­бла­го­вид­ных де­лах. Скан­дал тут же до­шёл до пред­се­да­те­ля Гос­ко­миз­да­та Рос­сии Ни­ко­лая Сви­ри­до­ва.

Спу­с­тя го­ды Сви­ри­дов при­знал­ся, что на­до бы­ло сра­зу раз­ру­бить об­ра­зо­вав­ший­ся узел, но он по­на­де­ял­ся на быв­ше­го фрон­то­ви­ка Ан­д­рея Бли­но­ва, сроч­но пе­ре­бро­сив его из Про­физ­да­та на долж­ность глав­но­го ре­дак­то­ра в «Со­вре­мен­ник». Од­на­ко все­рьёз со­ста­вить Про­ку­ше­ву про­ти­во­вес Бли­нов не смог. Он во всех от­но­ше­ни­ях ока­зал­ся слаб. Од­но де­ло еже­год­но го­то­вить к пе­ча­ти двад­цать то­ми­ков про­зы в хо­ро­шо от­ла­жен­ном Про­ф-из­да­те и дру­гое – от­ве­чать за про­из­вод­ст­во не­сколь­ких сот книг в из­да­тель­ст­ве, со­здан­ном на пу­с­том ме­с­те и не име­ю­щем да­же соб­ст­вен­ной про­из­вод­ст­вен­ной ба­зы. Это был пер­вый мо­мент. Во-вто­рых, Бли­нов ус­пел стать ги­пер­то­ни­ком, мно­го бо­лел и по со­сто­я­нию здо­ро­вья не мог каж­дый день хо­дить на ра­бо­ту. И, в-тре­ть­их, он, как и Про­ку­шев, не имел в пи­са­тель­ской сре­де се­рь­ёз­но­го ав­то­ри­те­та. Его пух­лые ро­ма­ны о ра­бо­чем клас­се ни­кто не знал.

Про­ку­шев, ког­да вы­явил все сла­бые ме­с­та Бли­но­ва, сра­зу дал то­му по­нять, что или глав­ный ре­дак­тор бу­дет пол­но­стью иг­рать под его дуд­ку, или пусть го­то­вит­ся к ско­рой от­став­ке. Пер­вым проб­ным ша­ром для Бли­но­ва стал во­прос о пер­вой кни­ге «Со­вре­мен­ни­ка». Про­ку­шев с по­да­чи Ми­хал­ко­ва на­стой­чи­во пред­ла­гал де­бют­ной кни­гой но­во­го из­да­тель­ст­ва сде­лать «За­пи­с­ки Кро­ша» Ана­то­лия Ры­ба­ко­ва. Но Бли­нов со сво­и­ми по­мощ­ни­ка­ми счи­тал, что ли­цо «Со­вре­мен­ни­ка» долж­ны бы­ли оп­ре­де­лять пи­са­те­ли-ох­ра­ни­те­ли, но не ли­бе­ра­лы. Воз­ник­ла бур­ная дис­кус­сия. Ком­про­мисс был най­ден лишь по­сле вме­ша­тель­ст­ва чи­нов­ни­ков из Гос­ко­миз­да­та. По­бе­дил ни Про­ку­шев и ни Бли­нов, а Шо­ло­хов. Имен­но его ста­рые рас­ска­зы ста­ли пер­вой кни­гой «Со­вре­мен­ни­ка». По­сле этой ис­то­рии бы­ло оче­вид­но, что Бли­нов в связ­ке с Про­ку­ше­вым дол­го не про­дер­жит­ся, ко­му-то из них из из­да­тель­ст­ва при­дёт­ся уй­ти.

И здесь Сви­ри­дов со­вер­шал ещё од­ну се­рь­ёз­ную ошиб­ку: вме­с­то то­го что­бы из­на­чаль­но ук­ре­пить ко­ман­ду Бли­но­ва ква­ли­фи­ци­ро­ван­ны­ми ка­д­ра­ми, он при­слал сво­е­му про­те­же на под­мо­гу в об­щем-то слу­чай­ных в из­да­тель­ском де­ле лю­дей. Один из по­мощ­ни­ков пред­се­да­те­ля Гос­ко­миз­да­та – Иван Дроз­дов уже в 1990 го­ду в сво­их ме­му­а­рах кра­соч­но опи­сал, как Сви­ри­дов ис­кал кан­ди­да­тов в «Со­вре­мен­ник» на долж­ность за­ве­ду­ю­ще­го ре­дак­ци­ей по­эзии. Кто-то ему оз­ву­чил фа­ми­лии Юрия Пан­кра­то­ва и Ва­лен­ти­на Со­ро­ки­на. Сви­ри­дов и то­го и дру­го­го прак­ти­че­с­ки не знал и по­про­сил сво­е­го по­мощ­ни­ка на­ве­с­ти справ­ки. В от­ли­чие от ше­фа Дроз­дов Пан­кра­то­ва знал ещё по учё­бе в Ли­тин­сти­ту­те. Ког­да-то он слыл бун­та­рём и ра­до­вал­ся то­му, что на Ар­ба­те «сме­та­ют за­мше­лую по­ш­лость». Мо­жет, за это его вме­с­то Оку­д­жа­вы взя­ли на по­эзию в «Лит­га­зе­ту». Но по­том по­эт око­пал­ся в Со­ю­зе пи­са­те­лей Рос­сии у Со­бо­ле­ва, по­ка Ми­хал­ков не вы­та­щил ту­да из Ле­нин­гра­да Сер­гея Ор­ло­ва. Два сти­хо­твор­ца что-то не по­де­ли­ли, и Пан­кра­тов стал по­ды­с­ки­вать се­бе но­вое ме­с­то ра­бо­ты. Сви­ри­до­ву Дроз­дов до­ло­жил, что Пан­кра­тов рань­ше мо­лил­ся на Па­с­тер­на­ка, но сто­и­ло ему от учи­те­ля от­кре­с­тить­ся, и ле­ва­ки тут же его за­бы­ли.

Со­ро­кин то­же был для по­мощ­ни­ка пред­се­да­те­ля Гос­ко­миз­да­та че­ло­ве­ком не­бе­зыз­ве­ст­ным. В ура-па­т­ри­о­ти­че­с­ких кру­гах очень це­ни­ли его сти­хо­тво­ре­ние «Уп­рёк смер­ду», в ко­то­ром по­эт по­след­ни­ми сло­ва­ми крыл, как счи­та­ли, са­мо­го Твар­дов­ско­го, при­чём да­же не за пьян­ст­во (хо­тя в сти­хо­тво­ре­нии при­сут­ст­во­вал и этот мо­тив, и при­мер то­му – стро­ки «Слух про­со­чил­ся, что вче­ра/ Ты о ко­сяк рас­кро­вил че­реп»), а за то, что ок­ру­жил се­бя по­до­зри­тель­ным на­род­цем, про­тал­ки­вав­шим в «Но­вом ми­ре» со­мни­тель­ные идей­ки. Со­ро­кин стро­го спра­ши­вал «смер­да»: «Мы, мо­жет, хмель те­бе про­стим,/ Но чем оп­ла­тишь ты из­ме­ну?»

До­кла­ды­вая про Со­ро­ки­на, Дроз­дов вспом­нил ис­то­рию с воз­вра­ще­ни­ем пи­са­тель­ской груп­пы с ка­ко­го-то вы­ступ­ле­ния. Один под­вы­пив­ший ли­те­ра­тор, не зная, ку­да деть по­да­рен­ную пи­са­те­лям скульп­ту­ру «Мать-Рос­сия», в серд­цах в ма­ши­не бряк­нул: мол, мать-Рос­сия, ку­да ж те­бя за­су­нуть. Эта фра­за вы­зва­ла вспыш­ку гне­ва у Со­ро­ки­на. На­бро­сив­шись на пья­но­го кол­ле­гу, он ему бро­сил: «Ты, хмырь бо­лот­ный, пре­кра­ти глу­мить­ся над свя­ты­ней, не то я те­бя стук­ну».

На Сви­ри­до­ва эта ис­то­рия про­из­ве­ла силь­ное впе­чат­ле­ние, и он да­же про­стил Со­ро­ки­ну ан­кет­ную не­точ­ность. Де­ло в том, что по­эт вез­де го­во­рил, что он мар­те­но­вец, в юно­с­ти был ме­тал­лур­гом. Но по­том вы­яс­ни­лось, что в ре­аль­но­с­ти Со­ро­кин ра­бо­тал на Че­ля­бин­ском ме­тал­лур­ги­че­с­ком за­во­де ма­ши­ни­с­том подъ­ём­но­го кра­на. Со­гла­си­тесь, по­эт до­пу­с­тил не очень боль­шие раз­но­чте­ния. Но для Сви­ри­до­ва эти не­точ­но­с­ти но­си­ли прин­ци­пи­аль­ный ха­рак­тер. Он счи­тал, что так и его мог­ли оши­боч­но за­пи­сать в фрон­то­вые ми­но­мёт­чи­ки, хо­тя в под­раз­де­ле­нии «Ка­тюш» за ним в вой­ну бы­ли за­креп­ле­ны сов­сем дру­гие обя­зан­но­с­ти.

В об­щем, по­сле до­кла­да Дроз­до­ва Сви­ри­дов на по­эзию ут­вер­дил Пан­кра­то­ва, а Со­ро­ки­на сде­лал сра­зу за­ме­с­ти­те­лем глав­но­го ре­дак­то­ра. Дру­гим за­мом гла­вре­да он вско­ре от­пра­вил в «Со­вре­мен­ник» сво­е­го по­мощ­ни­ка, ко­то­рый не про­ра­бо­тал у не­го и ста дней. За ка­кие же за­слу­ги? По­хо­же, толь­ко за то, что Иван Шев­цов на­звал его не бог весть ка­кую по­весть «Ра­ду­га про­сит­ся в дом» вто­рой «Тлёй». А как же ор­га­ни­за­тор­ские, де­ло­вые ка­че­ст­ва? Или для Сви­ри­до­ва всё оп­ре­де­ля­ли иде­о­ло­ги­че­с­кие взгля­ды лю­дей?

Из трёх но­вых на­зна­чен­цев са­мым прин­ци­пи­аль­ным ока­зал­ся Дроз­дов. Он по­пы­тал­ся вме­шать­ся в про­цесс под­бо­ра ре­дак­то­ров и за­хо­тел взять под свой кон­троль со­став­ле­ние те­ма­ти­че­с­ко­го пла­на. Дроз­дов на­ста­и­вал на стро­гом со­блю­де­нии ут­верж­дён­ной пра­ви­тель­ст­вом про­пор­ции: моск­ви­чи долж­ны бы­ли за­ни­мать в из­да­тель­ских пла­нах мак­си­мум 20 про­цен­тов, то есть не бо­лее 60 по­зи­ций, а всё ос­таль­ное сле­до­ва­ло от­дать та­лант­ли­вым про­вин­ци­а­лам. Про­ку­ше­ва, ес­те­ст­вен­но, это не ус­т­ро­и­ло. И на­ча­лась за­тяж­ная борь­ба за ли­дер­ст­во.

По­на­ча­лу всё шло к то­му, что пер­вой жерт­вой не­объ­яв­лен­ной вой­ны дол­жен был стать Дроз­дов. Не­дру­ги ор­га­ни­зо­ва­ли рез­ко от­ри­ца­тель­ный от­зыв на его ро­ман «Под­зем­ный ме­ри­ди­ан» в «Лит­га­зе­те». Роль па­ла­ча взял на се­бя Фе­ликс Куз­не­цов, тог­да ещё пред­по­чи­тав­ший хо­дить в ли­бе­ра­лах. Но за пи­са­те­ля вдруг с по­да­чи Ива­на Шев­цо­ва за­сту­пил­ся Дми­т­рий По­лян­ский. Не­смо­т­ря на то, что в на­ча­ле 1970-х го­дов его из Крем­ля уда­ли­ли в Ми­ни­с­тер­ст­во сель­ско­го хо­зяй­ст­ва, он ещё ос­та­вал­ся в По­лит­бю­ро и со­хра­нял кое-ка­кие ры­ча­ги вли­я­ния на ка­д­ро­вую по­ли­ти­ку в сфе­ре иде­о­ло­гии. По­это­му Про­ку­шев вы­нуж­ден был ус­ту­пить, тут же при­нёс в жерт­ву дру­гую фи­гу­ру – Бли­но­ва.

Бли­нов в от­ли­чие от Дроз­до­ва со­про­тив­лять­ся не стал. Он имел креп­кий тыл. В своё вре­мя пи­са­тель при­об­рёл у се­с­т­ры быв­ше­го пред­се­да­те­ля со­вет­ско­го пра­ви­тель­ст­ва Мо­ло­то­ва ши­кар­ную да­чу в Аб­рам­це­во и прак­ти­че­с­ки ни в чём не нуж­дал­ся. Един­ст­вен­ное, что по­тре­бо­вал Бли­нов пе­ред ухо­дом из «Со­вре­мен­ни­ка» – до­го­вор на вы­пуск сво­е­го оче­ред­но­го без­дар­но­го од­но­том­ни­ка. Про­ку­шев, ра­зу­ме­ет­ся, с хо­ду всё сво­ей жерт­ве под­пи­сал, лишь бы тот в из­да­тель­ст­ве дол­го не за­дер­жи­вал­ся.

А даль­ше ход ко­нём вы­ки­нул Сви­ри­дов. На ва­кант­ное ме­с­то он на­зна­чил ис­пол­нять обя­зан­но­с­ти Дроз­до­ва. Для ди­рек­то­ра «Со­вре­мен­ни­ка» это оз­на­ча­ло ко­нец. Но по­сколь­ку по­след­нее сло­во в этом во­про­се ос­та­ва­лось за ЦК пар­тии, Про­ку­шев стал осаж­дать ка­би­не­ты на Ста­рой пло­ща­ди. И он в ито­ге пе­ре­ло­мил си­ту­а­цию. Гро­за ура-па­т­ри­о­тов за­ве­ду­ю­щий от­де­лом про­па­ган­ды ЦК КПСС Алек­сандр Яков­лев на­зна­че­ние Дроз­до­ва не за­ви­зи­ро­вал. И вско­ре в крес­ло гла­вре­да усел­ся Со­ро­кин.

Вот в ка­кую бан­ку с па­у­ка­ми по­пал Юрий Куз­не­цов в фе­в­ра­ле 1971 го­да. По од­ной из вер­сий, в из­да­тель­ст­во его при­вёл Ва­лен­тин Со­ро­кин. Бы­ло это так. Со­ро­кин от­пра­вил­ся к дво­ю­род­но­му бра­ту на Ку­бань. Оформ­ля­ясь в гос­ти­ни­це, он в ан­ке­те ме­с­том сво­ей ра­бо­ты ука­зал из­да­тель­ст­во «Со­вре­мен­ник». При­ня­ла у не­го эти до­ку­мен­ты де­жур­ный ад­ми­ни­с­т­ра­тор Ра­и­са Ва­си­ль­ев­на Куз­не­цо­ва, мать Юрия По­ли­кар­по­ви­ча. Со­ро­кин рас­ска­зы­вал, что в один из ве­че­ров она под­ня­лась к не­му с бра­том в ком­на­ту, рас­ска­за­ла про сы­на, ко­то­рый мы­кал­ся в Моск­ве без ра­бо­ты, и по­про­си­ла по­мочь. Вер­нув­шись в Моск­ву, Со­ро­кин по­шёл к Про­ку­ше­ву и убе­дил то­го взять Куз­не­цо­ва в из­да­тель­ст­во. По­вто­ряю, это вер­сия Со­ро­ки­на.

По дру­гой ги­по­те­зе, за Куз­не­цо­ва по­хло­по­тал его учи­тель по Ли­тин­сти­ту­ту Сер­гей На­ров­ча­тов, ко­то­рый в 1970 го­ду стал очень боль­шим на­чаль­ни­ком – ру­ко­во­ди­те­лем Мос­ков­ской пи­са­тель­ской ор­га­ни­за­ции – и чьё мне­ние Про­ку­шев иг­но­ри­ро­вать ни­как не мог.

На­вер­ное, пол­ную яс­ность мог бы вне­сти Ван­цет­ти Чу­к­ре­ев, ко­то­рый в то вре­мя за­ве­до­вал в «Со­вре­мен­ни­ке» ре­дак­ци­ей на­ци­о­наль­ных ли­те­ра­тур. Я к не­му дваж­ды об­ра­щал­ся – в 2009 и 2010 го­дах, но он за дав­но­с­тью лет мно­гое по­за­был (или не за­хо­тел уточ­нить).

На­до ска­зать, что в «Со­вре­мен­ник» Куз­не­цов при­шёл без ка­ко­го-ли­бо ре­дак­тор­ско­го опы­та. Не счи­тать же боль­шой шко­лой его ко­рот­кую прак­ти­ку вес­ной 1969 го­да в из­да­тель­ст­ве «Мо­ло­дая гвар­дия». Да, быв­ший ко­лым­ский ка­тор­жа­нин по­эт Бо­рис Ло­зо­вой под­пи­сал ему по­сле ста­жи­ров­ки хо­ро­шую ха­рак­те­ри­с­ти­ку. Он от­ме­тил, что Куз­не­цов за вре­мя прак­ти­ки ос­во­ил «все про­цес­сы, свя­зан­ные с пре­вра­ще­ни­ем ру­ко­пи­си в кни­гу, на­чи­ная с ре­ги­с­т­ра­ции ру­ко­пи­си до под­пи­са­ния в свет сиг­на­ла». Но в ре­аль­но­с­ти всё ог­ра­ни­чи­лось тем, что уче­ник На­ров­ча­то­ва, бу­ду­чи на ста­жи­ров­ке, под­го­то­вил пять вну­т­рен­них ре­цен­зий на ру­ко­пи­си И.Та­ра­сен­ко «Пла­не­та люб­ви», В.Шмон­ско­го «То­по­ли­ный сне­го­пад», Д.Зло­би­ной «Сквозь дождь и солн­це», В.Чер­ня­ка «На встреч­ном ве­т­ре» и Ю.Де­ни­со­ва «Ра­бо­чее на­ст­ро­е­ние». Да ещё он про­сле­дил за про­хож­де­ни­ем вёр­сток двух бро­шюр с из­бран­ны­ми сти­ха­ми В.Брю­со­ва и И.Зи­е­до­ни­са. В кон­це ха­рак­те­ри­с­ти­ки Ло­зо­вой под­черк­нул: «Ю.П. Куз­не­цов об­ла­да­ет де­ло­вы­ми ка­че­ст­ва­ми, не­об­хо­ди­мы­ми ре­дак­ци­он­но­му ра­бот­ни­ку. Он вы­дер­жан, вни­ма­те­лен, то­чен в вы­ра­же­нии сво­ей мыс­ли. Об­ла­да­ет сти­ли­с­ти­че­с­ким чу­ть­ём и хо­ро­шим зна­ни­ем рус­ско­го язы­ка. За вре­мя прак­ти­ки про­явил се­бя че­ло­ве­ком, раз­би­ра­ю­щим­ся в во­про­сах ли­те­ра­ту­ро­ве­де­ния, ис­то­рии рус­ской ли­те­ра­ту­ры, и хо­ро­шо ори­ен­ти­ру­ет­ся в про­бле­ма­ти­ке со­вре­мен­ной по­эзии».

Но од­но де­ло – прак­ти­ка и дру­гое – кон­крет­ная ра­бо­та. Вот по­че­му в «Со­вре­мен­ник» Куз­не­цо­ва по­на­ча­лу взя­ли на са­мую ма­лень­кую долж­ность – млад­шим ре­дак­то­ром в ре­дак­цию на­ци­о­наль­ных ли­те­ра­тур. Эта ра­бо­та не пред­по­ла­га­ла ни­ка­ко­го твор­че­ст­ва и сво­ди­лась к вы­пол­не­нию чи­с­то тех­ни­че­с­ких про­це­дур. По­эт дол­жен был ре­ги­с­т­ри­ро­вать все ру­ко­пи­си, ор­га­ни­зо­вы­вать вну­т­рен­ние ре­цен­зии, го­то­вить до­го­во­ра с ав­то­ра­ми, сле­дить за со­блю­де­ни­ем сро­ков про­хож­де­ния гра­нок и вёр­сток. Но дру­го­го вы­бо­ра он не имел.

Не­по­сред­ст­вен­ным на­чаль­ни­ком Куз­не­цо­ва стал Ван­цет­ти Чу­к­ре­ев. Он был край­не ос­то­рож­ным че­ло­ве­ком. До «Со­вре­мен­ни­ка» Чу­к­ре­ев ра­бо­тал в Со­ю­зе пи­са­те­лей Рос­сии у Со­бо­ле­ва и, как счи­тал Дроз­дов, «знал мно­гие тай­ные пру­жи­ны, скры­тые хо­ды и вы­хо­ды». Од­на­ко в эти тай­ны за­вре­дак­ци­ей на­ци­о­наль­ных ли­те­ра­тур ни­ко­го не впу­с­кал. «Он, – пи­сал в сво­их ме­му­а­рах Дроз­дов, – по­ря­доч­но вёл де­ла, был тих и скро­мен». Прав­да, как пи­са­те­ля его прак­ти­че­с­ки ни­кто не знал. Пер­вая по­весть Чу­к­ре­е­ва о фло­те «Сча­ст­ли­во­го пла­ва­ния» про­шла прак­ти­че­с­ки не­за­ме­чен­ной. Эту очень скром­ную де­бют­ную ве­щи­цу одо­б­рил раз­ве что один Со­бо­лев, ко­то­рый во­об­ще лю­бил и под­дер­жи­вал всё флот­ское и в своё вре­мя имен­но за флот­ское про­шлое и взял Чу­к­ре­е­ва к се­бе на ра­бо­ту в Со­юз пи­са­те­лей. По­том на из­лё­те хру­щёв­ской от­те­пе­ли быв­ший мо­ряк на­пи­сал ро­ман «Судь­ба и судь­бы» о пер­во­ст­ро­и­те­лях Ка­ра­ган­дин­ско­го ме­тал­лур­ги­че­с­ко­го за­во­да. Но и эта кни­га не про­зву­ча­ла. Мо­жет, по­то­му, что пи­са­те­лю не хва­ти­ло ду­ха да­же на­мек­нуть на тра­ге­дию сво­их ге­ро­ев, ока­зав­ших­ся сви­де­те­ля­ми мас­со­вых рас­ст­ре­лов. Поз­же у не­го по­яви­лась идея ро­ма­на о Сер­гее Ки­ро­ве. Ему за­хо­те­лось сде­лать из Ки­ро­ва пла­мен­но­го боль­ше­ви­ка. Но он за­был, как этот ко­мис­сар, го­то­вый рас­тво­рить­ся сре­ди ба­ле­рин, из­де­вал­ся над рус­ским кре­с­ть­ян­ст­вом.

Чу­к­ре­ев ста­ра­тель­но из­бе­гал кон­флик­тов с ру­ко­вод­ст­вом, счи­тая, что ес­ли вы­сту­пить про­тив ди­рек­то­ра или гла­вре­да, то мож­но бы­ло за­про­с­то в 45 лет ос­тать­ся без ку­с­ка хле­ба. Ос­то­рож­но­с­ти он учил и всех сво­их со­труд­ни­ков, в том чис­ле и Куз­не­цо­ва.

Убе­див­шись в ак­ку­рат­но­с­ти и ком­пе­тент­но­с­ти Куз­не­цо­ва, Чу­к­ре­ев уже в ап­ре­ле 1971 го­да пред­ло­жил на­чаль­ст­ву пе­ре­ве­с­ти мо­ло­до­го по­эта из фак­ти­че­с­ко­го се­к­ре­та­ря ре­дак­ции в пол­но­прав­но­го ре­дак­то­ра. За­тем он был вы­дви­нут на долж­ность стар­ше­го ре­дак­то­ра. Поз­же, уже в 1973 го­ду Чу­к­ре­ев сде­лал его сво­им за­ме­с­ти­те­лем. Ещё че­рез два го­да Чу­к­ре­ев, на­ду­мав воз­вра­тить­ся в Со­юз пи­са­те­лей, вы­сту­пил с иде­ей ос­та­вить по­эта в «Со­вре­мен­ни­ке» вме­с­то се­бя.

Как ре­дак­тор Куз­не­цов вёл в ос­нов­ном по­эзию на­ро­дов Се­вер­но­го Кав­ка­за. Че­рез не­го про­шли мно­гие ру­ко­пи­си авар­ца Адал­ло, дар­гин­ца Ами­ра Га­зи, ка­бар­дин­ца Зу­бе­ра Тха­га­зи­то­ва, ады­гей­ца Наль­би, лез­ги­на Иб­ра­ги­ма Гу­сей­но­ва… С кем-то он ус­пел по­зна­ко­мить­ся сра­зу по­сле воз­вра­ще­ния из ар­мии, в Крас­но­да­ре, до по­ступ­ле­ния в Ли­тин­сти­тут. Я в пер­вую оче­редь имею в ви­ду Наль­би и Ис­ха­ба Маш­ба­ша. Ко­го-то по­эт уз­нал уже в сту­ден­че­с­кие го­ды (в ча­ст­но­с­ти, Ами­ра Га­зи). Да, ино­гда ещё Куз­не­цо­ву по­ру­ча­ли ру­ко­пи­си по­этов Се­ве­ра. Он, в ча­ст­но­с­ти, вёл сбор­ник сти­хов итель­ме­на Ге­ор­гия По­ро­то­ва.

Ра­бо­тав­ший тог­да вме­с­те с Куз­не­цо­вым в «Со­вре­мен­ни­ке» по­эт Ген­на­дий Фро­лов уже осе­нью 2010 го­да рас­ска­зы­вал мне, что у Куз­не­цо­ва тог­да был один страш­ный не­до­ста­ток: он не умел и не хо­тел пра­виль­но оформ­лять от­чё­ты. «Ког­да мы воз­вра­ща­лись из ко­ман­ди­ро­вок, Чу­к­ре­ев – наш на­чаль­ник – брал­ся за го­ло­ву. «Ну что ты на­пи­сал?» – ру­гал он Куз­не­цо­ва. «Что это: про­гул­ка по го­ро­ду, ос­мотр ок­ре­ст­но­с­тей. И так че­ты­ре дня под­ряд. Толь­ко на пя­тый день ты, на­ко­нец, упо­ми­на­ешь про ра­бо­ту с ав­то­ром. Так нель­зя. Учись у Фро­ло­ва». А я что? Я пи­сал: «Пер­вый день. С ут­ра зна­ком­ст­во с ав­то­ром. По­том – ра­бо­та с тек­с­том. Вто­рой день. Ре­дак­ту­ра. Тре­тий день – свер­ка тек­с­тов». Дру­гое де­ло, мне всё это бы­с­т­ро на­до­ело, и я че­рез пол­то­ра го­да пе­ре­шёл в из­да­тель­ст­во «Мо­ло­дая гвар­дия» к Ни­ко­лаю Стар­ши­но­ву. Я ду­мал, что бу­ду вы­пу­с­кать там нор­маль­ный аль­ма­нах «По­эзия». Но мне не да­ли. Ког­да я по­нял, что аль­ма­нах пре­вра­ща­ет­ся в му­со­ро­про­вод (ту­да от­би­ра­ли в ос­нов­ном сти­хи из за­руб­лен­ных к пе­ча­ти книг, с ав­то­ра­ми ко­то­рых из­да­тель­ст­во на вся­кий слу­чай хо­те­ло со­хра­нить хо­ро­шие от­но­ше­ния), то ушёл и от­ту­да».

Как ра­бо­тал Куз­не­цов с ав­то­ра­ми? Это, на­вер­ное, са­мый слож­ный во­прос. По его рас­ска­зам по­мню, как дол­го он убеж­дал итель­ме­на Ге­ор­гия По­ро­то­ва во­вре­мя по­ста­вить точ­ку. Ему по­нра­ви­лось, как этот ве­сель­чак с Кам­чат­ки пи­сал о про­шлом. Всё у По­ро­то­ва бы­ло жи­во и ин­те­рес­но. Осо­бен­но Куз­не­цо­ва за­це­пил об­раз Федь­ки Дран­ки. Его за­ин­т­ри­го­ва­ла ис­то­рия о том, как про­ис­хо­ди­ло дви­же­ние рус­ско­го на­ро­да на Се­вер. Но сто­и­ло По­ро­то­ву свер­нуть на со­вет­ское вре­мя, по­ш­ла од­на ско­ро­го­вор­ка. И Куз­не­цов её чуть ли не всю из сбор­ни­ка «Пес­ни стра­ны Уй­ко­аль» уда­лил. Хо­тя дру­гие ре­дак­то­ры, на­обо­рот, от сво­их ав­то­ров на­стой­чи­во тре­бо­ва­ли при­ду­мать раз­ные па­ро­во­зы в ви­де риф­мо­ван­ных рас­ска­зов о БА­Ме и дру­гих строй­ках ве­ка, ко­то­рые мог­ли бы по­том как бы при­це­пом, вто­рым пла­ном «вы­вез­ти» и лю­бов­ную ли­ри­ку.

Кста­ти, Куз­не­цов от­крыл для «Со­вре­мен­ни­ка» не толь­ко итель­ме­на По­ро­то­ва, но и ко­ря­ка Вла­ди­ми­ра Ко­ян­то. Бу­ду­чи на Кам­чат­ке, он по­лу­чил от не­из­ве­ст­но­го ав­то­ра ру­ко­пись по­ве­с­ти на рус­ском язы­ке «Верх­ние лю­ди по­до­ждут». В ху­до­же­ст­вен­ном от­но­ше­нии та вещь ни­ка­ких боль­ших от­кры­тий не со­дер­жа­ла. Но в ней был ос­т­рый кон­фликт, схват­ка оле­не­во­дов с вла­с­тью, борь­ба за лю­дей и оле­ней. Куз­не­цов уви­дел в ру­ко­пи­си пер­спек­ти­ву и по­ре­ко­мен­до­вал её сво­е­му на­чаль­ни­ку Чу­к­ре­е­ву. Но тот, ког­да уз­нал, ко­го Ко­ян­то вы­вел глав­ным от­ри­ца­тель­ным ге­ро­ем – пар­тий­но­го бон­зу ме­ст­но­го мас­шта­ба, схва­тил­ся за го­ло­ву. Ещё этих про­блем ему не­до­ста­ва­ло. Куз­не­цов взял хи­т­ро­с­тью, от­дав ру­ко­пись Ко­ян­то на ре­дак­ти­ро­ва­ние Вла­ди­ми­ру Сан­ги. Тот тог­да ра­бо­тал в ап­па­ра­те рос­сий­ско­го пра­ви­тель­ст­ва и со­гла­сил­ся взять на се­бя всю от­вет­ст­вен­ность. Дру­гое де­ло, что с Ко­ян­то Куз­не­цов всё-та­ки ошиб­ся, в боль­шо­го ма­с­те­ра он так и не вы­рос, удов­ле­тво­рив­шись при­зна­ни­ем на ме­ст­ном уров­не.

Впро­чем, точ­ных по­па­да­ний у Куз­не­цо­ва как ре­дак­то­ра бы­ло всё-та­ки боль­ше, чем оши­бок. Он, в ча­ст­но­с­ти, мно­го сде­лал для ут­верж­де­ния на все­со­юз­ном уров­не авар­ско­го по­эта Адал­ло. Де­ло в том, что в ли­те­ра­ту­ре Да­ге­с­та­на и осо­бен­но в авар­ской по­эзии мно­го лет прак­ти­че­с­ки всё оп­ре­де­лял Ра­сул Гам­за­тов. Все зна­ли, что за Гам­за­то­вым – ре­аль­ная власть, зва­ния, на­гра­ды и се­рь­ёз­ная под­держ­ка на са­мом вер­ху в Моск­ве. Но Куз­не­цов по­ни­мал, что Адал­ло как по­эт был по­силь­нее Гам­за­то­ва, и по­это­му он взял­ся про­бить в «Со­вре­мен­ни­ке» од­ну его кни­гу, хо­тя знал, что ли­те­ра­тур­ным ге­не­ра­лам это не по­нра­вит­ся. Поз­же, уже в кон­це 2010 го­да дру­гой авар­ский по­эт – Ма­го­мед Ах­ме­дов по мо­ей прось­бе вы­бил из Адал­ло ко­рот­кие вос­по­ми­на­ния о Куз­не­цо­ве.

Адал­ло рас­ска­зал сле­ду­ю­щую бай­ку. «В из­да­тель­ст­ве «Со­вре­мен­ник» кра­си­во из­да­ли мою со­лид­ную кни­гу под на­зва­ни­ем «Ле­ту­чая гря­да». Для вы­хо­да этой кни­ги боль­шую по­мощь ока­зал Юрий Куз­не­цов (в то вре­мя за­ве­ду­ю­щий от­де­лом на­ци­о­наль­ных ли­те­ра­тур и тог­да же очень зна­ме­ни­тый рус­ский по­эт. Сей­час его уже счи­та­ют клас­си­ком).

Я у не­го спро­сил, не луч­ше ли, сле­дуя тра­ди­ци­я­ми то­го вре­ме­ни, пой­ти в ре­с­то­ран, что­бы «про­чи­тать» эту кни­гу. Он встал и ска­зал, что очень хо­ро­шо, что он сам хо­тел при­гла­сить ме­ня в ре­с­то­ран.

При­шли в ЦДЛ (Цен­т­раль­ный дом ли­те­ра­то­ров). Се­ли в ре­с­то­ра­не. В это вре­мя ря­дом с на­ми се­ли ещё двое пи­са­те­лей, ко­то­рые при­еха­ли с Кав­ка­за.

Ос­та­лись там до за­кры­тия ре­с­то­ра­на. Я по­до­звал офи­ци­ант­ку, что­бы рас­пла­тить­ся. Она по­ста­ви­ла пе­ре­до мной счёт. Там бы­ло ука­за­но до­ста­точ­ное ко­ли­че­ст­во де­нег. Ког­да я хо­тел оп­ла­тить счёт, Куз­не­цов за­брал со сто­ла счёт, рас­пла­тил­ся и от­пра­вил офи­ци­ант­ку.

Ког­да я удив­лён­но спро­сил: «Юрий, что же ты де­ла­ешь, – ведь при­шли сю­да «про­чи­тать» мою кни­гу?» – Куз­не­цов от­ве­тил: «Ведь из­да­тель тво­ей кни­ги я, а ты дей­ст­ви­тель­но по­эт. По­это­му я обя­зан по­мочь со всех сто­рон та­ким по­этам, как ты».

Куз­не­цов из­ме­рял гла­за­ми двух кав­каз­ских по­этов, ко­то­рые си­де­ли с на­ми.

Они из­ме­ни­лись в ли­це, но де­ла­ли вид, что ни­че­го не про­ис­хо­дит. Они опять на­ча­ли хва­лить Куз­не­цо­ва, го­во­ри­ли о ге­ни­аль­но­с­ти его по­эзии, при­гла­си­ли его в гос­ти к се­бе.

Ко­неч­но, мне бы­ло при­ят­но это ува­же­ние Куз­не­цо­ва пе­ред дву­мя дру­зь­я­ми, по­эта­ми Кав­ка­за, но бы­ло про­тив­но на ду­ше от­то­го, что не­ко­то­рые по­эты ста­ли под­ха­ли­ма­ми пе­ред мос­ков­ски­ми из­да­те­ля­ми, они вез­де по­зо­ри­ли се­бя и Кав­каз, имен­но та­кие по­эты до­ве­ли на­шу ли­те­ра­ту­ру до се­го­дняш­не­го ни­чтож­но­го со­сто­я­ния. Ведь на та­кую куль­ту­ру и ли­те­ра­ту­ру по­хо­жей ста­нет и жизнь лю­дей, и их ха­рак­тер».

Поз­же Адал­ло по­свя­тил Куз­не­цо­ву своё сти­хо­тво­ре­ние «Ор­фей».

Есть мне­ние, что бу­ду­щие при­шель­цы

из ко­с­мо­са мо­гут ока­зать­ся зем­ля­на­ми,

вы­нуж­ден­ны­ми не­ког­да вслед­ст­вие

ве­ли­ко­го ка­та­клиз­ма по­ки­нуть Зем­лю.

Ещё не ро­див­шись, с Зем­лёю род­ною

рас­стал­ся,

Но древ­няя па­мять скво­зит сквозь ве­ка

и про­ст­ран­ст­ва.

Мне все го­во­рят: «Ни к че­му эти бред­ни,

не на­до…».

Но как уто­лить этот го­лод зо­ву­ще­го

взгля­да?

И вот вда­ле­ке, под пы­ла­ю­щим солн­цем

чуж­би­ны,

Си­жу я на кам­не и пес­ни сла­гаю

лю­би­мой.

Чу­де­сен наш мир, и чи­с­ты на­ши юные

жё­ны,

Но в ми­ре бла­жен­ст­ва жи­ву оди­но­ко

и ско­ро.

И звё­зд­ною но­чью смо­т­рю в не­бе­са

на­пря­жён­но,

И пес­ня­ми пла­чу на даль­ней ок­ра­и­не

ми­ра.

(Пе­ре­вод с авар­ско­го Вла­ди­ми­ра Ев­па­то­ва)

Во­об­ще в «Со­вре­мен­ни­ке» для Куз­не­цо­ва, по­хо­же, са­мым слож­ным бы­ло вы­ст­ро­ить от­но­ше­ния да­же не с ав­то­ра­ми, а с пе­ре­вод­чи­ка­ми. Что скры­вать, мно­гие мос­ков­ские по­эты вос­при­ни­ма­ли ре­дак­цию на­ци­о­наль­ных ли­те­ра­тур но­во­го из­да­тель­ст­ва как кор­муш­ку. Име­ни­тые сто­лич­ные ав­то­ры не стес­ня­лись и каж­дые три ме­ся­ца тре­бо­ва­ли ру­ко­пи­си для пе­ре­во­да. При этом ред­ко кто ут­руж­дал се­бя изу­че­ни­ем жиз­ни и твор­че­ст­ва пе­ре­во­ди­мых по­этов и ма­ло кто хо­тел вжить­ся в обы­чаи дру­гих на­ро­дов. Все­воз­мож­ные мос­ков­ские ла­у­ре­а­ты не про­сто хал­ту­ри­ли. Они пы­та­лись «про­из­вод­ст­во пе­ре­во­дов» по­ста­вить на по­ток. Име­ни­то­с­ти, пред­став­ляв­шие раз­ные пи­са­тель­ские кла­ны, ис­хо­ди­ли из то­го, что за пе­ре­вод од­но­го то­нень­ко­го сбор­нич­ка сти­хов пла­ти­ли не­сколь­ко ты­сяч руб­лей. Ины­ми сло­ва­ми, че­ло­век сра­зу по­лу­чал це­лое со­сто­я­ние, на ко­то­рое за­про­с­то мож­но бы­ло ку­пить ши­кар­ную да­чу или лег­ко­вой ав­то­мо­биль. Куз­не­цо­ву эта си­с­те­ма не по­нра­ви­лась. Он по­дал идею за­но­во пе­ре­ве­с­ти всю со­вет­скую клас­си­ку, в ча­ст­но­с­ти, за­ка­зав но­вые пе­ре­во­ды ге­роя та­тар­ско­го на­ро­да Му­сы Джа­ли­ля, при­чём не ка­ко­му-ни­будь про­жжён­но­му моск­ви­чу, а тон­ко­му ли­ри­ку из Том­ска Ва­си­лию Ка­зан­це­ву. В из­да­тель­ст­ве сра­зу по­ш­ли жа­ло­бы от вли­я­тель­ных пе­ре­вод­че­с­ких групп: по­че­му ка­кой-то ре­дак­тор не учёл их ин­те­ре­сы.

В кон­це кон­цов Куз­не­цов от­сто­ял Ка­зан­це­ва. Но боль­ше он на ро­жон, ка­жет­ся, уже не лез. По­эт по­нял, что с пи­са­тель­ски­ми кла­на­ми бо­роть­ся прак­ти­че­с­ки не­воз­мож­но. Под­тверж­де­ние то­му – ис­то­рия хо­тя бы с его кол­ле­гой по ре­дак­ции Ми­ха­и­лом Ша­по­ва­ло­вым. Я её при­ве­ду в из­ло­же­нии са­мо­го Ша­по­ва­ло­ва. Уже в 2007 го­ду он пи­сал: «Из­да­ва­ли по на­шей ре­дак­ции кни­ги ав­то­ров ма­лых на­ро­дов Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции. Юрий Куз­не­цов ку­ри­ро­вал по­эзию. Как-то я по­дал ему тон­кую пап­ку под­ст­роч­ни­ков од­ной по­этес­сы из Ма­хач­ка­лы со сво­им ре­дак­тор­ским за­клю­че­ни­ем. Он про­чи­тал за­клю­че­ние. Ус­мех­нул­ся:

– Всё пра­виль­но ты на­пи­сал. Убе­ди­тель­но. Ру­ко­пись воз­вра­ща­ем. Но уч­ти, сие – все­го лишь пе­ре­дыш­ка. Всё рав­но её при­дёт­ся из­да­вать.

– По­че­му? – воз­му­тил­ся я. – Здесь нет кни­ги.

– Не будь на­ив­ным. Ра­сул Гам­за­тов про­сил на­ше­го ди­рек­то­ра об­ра­тить вни­ма­ние на ру­ко­пись мо­ло­дой та­лант­ли­вой дар­гин­ской по­этес­сы… По­нял? – Ку­зен­цов смо­т­рел на ме­ня иро­ни­че­с­ки. Че­го ж тут бы­ло не по­нять.

Ру­ко­пись от­пра­ви­ли в Ма­хач­ка­лу, но дней че­рез де­сять она вновь ле­жа­ла у ме­ня на сто­ле. Су­дя по все­му, ав­тор да­же не чи­та­ла мо­е­го за­клю­че­ния, ни­че­го не ис­пра­ви­ла, ни стра­ни­цы не до­ба­ви­ла. На­стой­чи­во на имя ди­рек­то­ра про­си­ла вклю­чить кни­гу в план на­ших из­да­ний. Я до­ло­жил си­ту­а­цию Куз­не­цо­ву. Ли­цо его ис­ка­зи­ла гри­ма­са:

– Лад­но, не пе­ре­жи­вай. Что-ни­будь при­ду­ма­ем.

Не мо­гу по­ру­чить­ся за дав­но­с­тью, но ско­рее все­го «мо­ло­дая та­лант­ли­вая» кни­гу на рус­ском «про­би­ла»: её со­чи­ни­ли по­эты-пе­ре­вод­чи­ки».

Сдру­жил­ся ли Куз­не­цов с кем-ни­будь в «Со­вре­мен­ни­ке»? «Бо­юсь, что нет, – как-то при­зна­лась мне ра­бо­тав­шая с по­этом в из­да­тель­ст­ве аж с 1971 го­да На­та­лья Кры­ло­ва. – На ра­бо­те он был очень сдер­жан­ным че­ло­ве­ком, да­же ско­рее за­кры­тым. Я не по­мню, что­бы Юра ког­да-ли­бо от­крыл­ся или по­хва­лил­ся сво­и­ми от­кры­ти­я­ми. Он ни­ког­да ни­чем не ки­чил­ся. Да­же в ком­па­нии по­сле окон­ча­ния ра­бо­че­го дня Юра силь­но не рас­кры­вал­ся. Ког­да он пья­нел, он про­сто ухо­дил в се­бя и для об­ще­ния ста­но­вил­ся тя­же­ло­ват. При этом Юра все­гда был вни­ма­те­лен. Ког­да у ме­ня ро­дил­ся сын, он при­слал свою кни­гу, и я бы­ла очень тро­ну­та. Мо­жет, он в кру­гу на­ших маль­чи­ков из из­да­тель­ст­ва был дру­гим. Хо­тя не ду­маю».

Я раз­го­ва­ри­вал с не­ко­то­ры­ми эти­ми маль­чи­ка­ми, ко­то­рые уже дав­но ста­ли со­лид­ны­ми де­да­ми. Как я по­нял, Куз­не­цов сра­зу на­шёл об­щий язык с Ген­на­ди­ем Фро­ло­вым (его взя­ли в из­да­тель­ст­во на не­сколь­ко ме­ся­цев поз­же). Ин­те­рес­но бы­ло Куз­не­цо­ву об­щать­ся так­же с Ван­цет­ти Чу­к­ре­е­вым и Юри­ем Пан­кра­то­вым. На не­го ни­сколь­ко не да­ви­ло то об­сто­я­тель­ст­во, что Чу­к­ре­ев и Пан­кра­тов за­ни­ма­ли в из­да­тель­ст­ве боль­шие по­сты.

Ещё Куз­не­цов це­нил Вла­ди­ми­ра Дро­бы­ше­ва, ко­то­рый при­шёл в «Со­вре­мен­ник» из жур­на­ла «Во­круг све­та» и слыл биб­ли­о­фи­лом. У не­го в ком­му­нал­ке на Сре­тен­ке бы­ла уни­каль­ная биб­ли­о­те­ка, и Куз­не­цов од­но вре­мя про­сто от­ту­да не вы­ле­зал.

Кста­ти, в из­да­тель­ст­ве от­но­ше­ние к Дро­бы­ше­ву бы­ло очень слож­ное. Дроз­дов на­звал его в сво­их ме­му­а­рах бо­гем­ным афе­ри­с­том. Пан­кра­тов, тот и во­все счи­тал его шпа­ной, и не по­ни­мал, что мог­ло быть об­ще­го у все­гда вы­дер­жан­но­го Куз­не­цо­ва с этим по­лу­ху­ли­га­ном, по­лу­бан­кро­том. Как-то Дро­бы­шев во­об­ще вля­пал­ся в од­ну очень не­хо­ро­шую ис­то­рию. «С ним, – пи­сал Дроз­дов, – меж­ду про­чим, про­изо­шёл слу­чай, ед­ва не сто­ив­ший ему сво­бо­ды. Он жил в ком­му­наль­ной квар­ти­ре и од­наж­ды, при­дя до­мой, за­стал ужас­ную сце­ну: здо­ро­вен­ный де­ти­на в пья­ном ви­де из­би­вал ста­руш­ку-мать. И в тот мо­мент, ког­да он чем-то на неё за­мах­нул­ся, Во­ло­дя схва­тил его и так тис­нул в сво­их объ­я­ти­ях, что тот об­мяк и стал ва­лить­ся из рук Дро­бы­ше­ва. Сбе­жа­лись со­се­ди, – и так по­вер­нут пьян­чу­гу, и этак, – но он не ше­ве­лил­ся. При­ехав­шая ско­рая по­мощь за­фик­си­ро­ва­ла смерть, но от че­го?» След­ст­вие со­би­ра­лось предъ­я­вить Дро­бы­ше­ву об­ви­не­ние в не­пред­на­ме­рен­ном убий­ст­ве. Но ме­ди­цин­ская экс­пер­ти­за по­ка­за­ла, что со­сед Дро­бы­ше­ва по ком­му­нал­ке умер ес­те­ст­вен­ной смер­тью – от силь­но­го воз­ли­я­ния ал­ко­го­ля и стрес­со­вой си­ту­а­ции.

Уди­ви­тель­но дру­гое: не­смо­т­ря на не­од­но­знач­ное от­но­ше­ние к Дро­бы­ше­ву, Дроз­дов при под­держ­ке Пан­кра­то­ва вско­ре су­мел по­ста­вить Дро­бы­ше­ва, пусть и вре­мен­но, вме­с­то Вя­че­сла­ва Гор­ба­чё­ва, на ре­дак­цию кри­ти­ки. Воз­мож­но, они го­то­ви­лись к но­вым ба­та­ли­ям про­тив Про­ку­ше­ва и рас­счи­ты­ва­ли на не­го как на сво­е­го со­юз­ни­ка. И дей­ст­ви­тель­но, поз­же Дро­бы­шев ак­тив­но вклю­чил­ся в ра­зоб­ла­че­ния про­ку­шев­ской ко­ман­ды. Но ког­да Про­ку­шев по­пы­тал­ся его вы­жить из из­да­тель­ст­ва, он уже ни­че­го сде­лать не мог, по­сколь­ку за Дро­бы­ше­ва ус­пел пуб­лич­но всту­пить­ся Ми­ха­ил Шо­ло­хов.

Я ду­маю, Куз­не­цов це­нил в Дро­бы­ше­ве от­но­ше­ние к рус­ской ис­то­рии, лю­бовь к ар­мии, дух. На­вер­ное, по­на­ча­лу ему им­по­ни­ро­ва­ла и не­ко­то­рая бес­ша­баш­ность кол­ле­ги. Не зря он по­свя­тил ему «Сти­хи о Ге­не­раль­ном шта­бе». Прав­да, по­том в их от­но­ше­ни­ях что-то не за­ла­ди­лось, и в кон­це 80-х го­дов по­эт это по­свя­ще­ние по­че­му-то уб­рал.

Сам Куз­не­цов в ту по­ру жил бо­лее чем скром­но. Им с Ба­ти­мой Вер­хов­ный суд в 72-м го­ду про­бил на тро­их с доч­кой все­го лишь ше­ст­над­ца­ти­ме­т­ро­вую ком­на­ту на Боль­шой Сер­пу­хов­ке. Бо­рис При­ме­ров, со­курс­ник мо­ло­дой па­ры по Ли­тин­сти­ту­ту, ког­да од­наж­ды при­шёл к ним в гос­ти, про­сто раз­вёл ру­ка­ми. Он та­кой ни­ще­ты не ожи­дал. Ок­но бы­ло за­ве­ша­но ста­ры­ми га­зе­та­ми. Ка­кая-ли­бо ме­бель в ком­на­те от­сут­ст­во­ва­ла. Вме­с­то кро­ва­ти в уг­лу При­ме­ров уви­дел ре­зи­но­вый ма­т­рас. «Юра! – вос­клик­нул со­курс­ник. – Как же ты опу­с­тил­ся!» Он-то этих про­блем уже не знал. У не­го кни­ги из­да­ва­ли од­ну за дру­гой, толь­ко хо­ди и ус­пе­вай по­лу­чать го­но­ра­ры. В то вре­мя, ког­да Куз­не­цов всё ждал, ког­да стар­шие то­ва­ри­щи на­ко­нец со­гла­сят­ся вы­пу­с­тить его пер­вый мос­ков­ский сбор­ник. А оче­редь до не­го всё не до­хо­ди­ла и не до­хо­ди­ла.

По­том го­во­ри­ли: по­эт яко­бы сам был ви­но­ват. Мол, не­че­го бы­ло скром­ни­чать. Он дей­ст­ви­тель­но на­по­каз ни­ког­да не лез. Свои сти­хи в «Со­вре­мен­ни­ке», да­же в ком­па­ни­ях чи­тал край­не ред­ко. И этим он, как вспо­ми­нал Вла­ди­мир Кру­пин, очень от­ли­чал­ся. Дру­гие его со­слу­жив­цы, как раз на­обо­рот, не упу­с­ка­ли ни од­ной воз­мож­но­с­ти про­де­мон­ст­ри­ро­вать на пуб­ли­ке свои по­эти­че­с­кие уме­ния, хо­тя ча­ще по­лу­ча­лось, что они на­по­каз вы­став­ля­ли соб­ст­вен­ную твор­че­с­кую не­со­сто­я­тель­ность. «Юра, – рас­ска­зы­вал Кру­пин, – вы­де­лял­ся. И рез­ко. Он чи­тал не­о­хот­но и ма­ло. На чи­та­ю­ще­го [в ком­па­ни­ях. – В.О.] взгля­ды­вал то вни­ма­тель­но, то во­про­си­тель­но, одо­б­ря­ю­ще ред­ко. Раз мы ре­ши­ли, чтоб не длить вре­ме­ни (оно ле­те­ло к за­кры­тию ме­т­ро), со­чи­нить по экс­пром­ту из двух строк. Но чтоб пря­мо тут, и без об­ма­ну. Юра уже брал­ся за шап­ку.

– А ты? Юр, а ты?

Юра уже убе­гал и за­но­сил но­гу за дверь.

– А! – До­сад­ли­во от­мах­нул­ся он. На пол­се­кун­ды за­ду­мал­ся и про­чёл: – По­ста­вил но­гу на по­рог, по­хож на пи­с­то­лет. – И убе­жал.

Не знаю, как ко­му, мне по­нра­ви­лось. Дей­ст­ви­тель­но, этот шаг че­рез по­рог – как старт в про­ст­ран­ст­во, как на­ча­ло вы­ст­ре­ла».

Но ос­тал­ся во­прос: по­че­му эта тёп­лая ком­па­ния со­слу­жив­цев не по­мог­ла Куз­не­цо­ву бы­с­т­ро вы­пу­с­тить в род­ном из­да­тель­ст­ве пер­вую мос­ков­скую книж­ку сти­хов? Ген­на­дий Фро­лов счи­тал, что во всём бы­ло ви­но­ва­то из­да­тель­ское на­чаль­ст­во. Оно по­сто­ян­но за­ни­ма­лось скло­ка­ми и вы­яс­не­ни­ем от­но­ше­ний. «Что­бы по­бы­с­т­рей вы­жить не­угод­ных, – рас­ска­зы­вал Фро­лов, – ру­ко­вод­ст­во пред­ла­га­ло кан­ди­да­там на вы­лет за­клю­чить до­го­вор на из­да­ния их книг. А Куз­не­цов по­сколь­ку ра­бо­тал хо­ро­шо и за­ме­ча­ний не имел, мог, как ду­ма­ло на­чаль­ст­во, с вы­пу­с­ком сво­е­го сбор­ни­ка и по­до­ждать. Я по­мню, ког­да пе­ре­хо­дил в из­да­тель­ст­во «Мо­ло­дая гвар­дия», Про­ку­шев обо­звал ме­ня ре­не­га­том. Я в от­вет за­ме­тил, что не на Би-би-си же в кон­це кон­цов ухо­жу. По­сле это­го мне не то что до­го­вор на кни­гу не пред­ло­жи­ли, бы­ла да­на коман­да боль­ше не да­вать мне ру­ко­пи­сей ни на вну­т­рен­нее ре­цен­зи­ро­ва­ние, ни на пе­ре­во­ды. И толь­ко Куз­не­цов на­ру­шил за­прет Про­ку­ше­ва, пред­ло­жив мне пе­ре­ве­с­ти Иб­ра­ги­ма Гу­сей­но­ва. Он ещё ска­зал: «У те­бя долж­но по­лу­чить­ся».

Этот же во­прос: по­че­му в «Со­вре­мен­ни­ке» так дол­го не из­да­ва­ли пер­вую мос­ков­скую книж­ку Куз­не­цо­ва, я как-то за­дал и Юрию Пан­кра­то­ву. Но он от пря­мо­го от­ве­та ушёл. Хо­тя имен­но он по­на­ча­лу за­ве­до­вал в «Со­вре­мен­ни­ке» ре­дак­ци­ей рус­ской по­эзии, и от не­го то­же очень мно­гое за­ви­се­ло. Пан­кра­тов со­слал­ся на Со­ро­ки­на. Мол, Со­ро­кин по­сто­ян­но про­пи­хи­вал в из­да­тель­ский план нуж­ных ему лю­дей: то за­ме­с­ти­те­ля пред­се­да­те­ля дач­но­го ко­о­пе­ра­ти­ва из Сем­хо­за, то дру­зей по Цен­т­раль­но­му до­му ли­те­ра­то­ров, в то вре­мя ког­да он, Пан­кра­тов, ра­то­вал за рус­скую про­вин­цию, за из­да­ние сти­хов вол­жа­ни­на Ни­ко­лая Бла­го­ва и фрон­то­ви­ка из Ива­но­во Вла­ди­ми­ра Жу­ко­ва.

Мне же ка­жет­ся, так дол­го Куз­не­цо­ва про­му­ры­жи­ли в род­ном из­да­тель­ст­ве с кни­гой сти­хов, по­то­му что его ни­кто по-на­сто­я­ще­му не по­ни­мал. Один из ра­бот­ни­ков «Со­вре­мен­ни­ка» Алек­сандр Бай­гу­шев, ни­ког­да осо­бо не скры­вав­ший, что из­да­тель­ст­во слу­жи­ло ему все­го лишь «кры­шей», а в ре­аль­но­с­ти он яко­бы вы­пол­нял роль пар­тий­но­го раз­вед­чи­ка при Ми­ха­и­ле Сус­ло­ве и Кон­стан­ти­не Чер­нен­ко, в 2008 го­ду за­явил: «Юрий Куз­не­цов по сво­ей по­эти­че­с­кой ро­до­слов­ной был ти­пич­ный ше­с­ти­де­сят­ник, на­чи­нав­ший «под Воз­не­сен­ско­го». Но, при­дя в «Со­вре­мен­ник» и по­пав в ок­ру­же­ние та­ких пре­крас­ных, яро­ст­но рус­ских по­этов, как Вла­ди­мир Бо­я­ри­нов, Сер­гей Су­ша, Ле­о­нид Вьюн­ник и, ко­неч­но, Ва­лен­тин Со­ро­кин, он сча­ст­ли­во от­мыл­ся от юно­ше­с­кой «воз­не­сен­ской» пе­ны. Он ос­тал­ся мо­дер­ни­с­том, но пу­с­тил кор­ни в род­ную рус­скую поч­ву».

Что тут ска­зать? Счи­тать ран­не­го Куз­не­цо­ва «на­чи­на­ю­щим «под­воз­не­сен­ским» ин­ди­ви­ду­а­ли­с­том и по­те­рян­ным «граж­да­ни­ном ми­ра» – это, из­ви­ни­те, бред. Это зна­чит сов­сем не раз­би­рать­ся в по­эзии. Ко­неч­но, и у Куз­не­цо­ва бы­ли пе­ри­о­ды уче­ни­че­ст­ва и под­ра­жа­ния. Он не из­бе­жал в юно­с­ти вли­я­ния, к при­ме­ру, Есе­ни­на. По­том его учи­те­лем на­дол­го стал Блок. Но че­го у по­эта ни­ког­да не бы­ло, так это но­ток Воз­не­сен­ско­го.

Ну а го­во­рить о вли­я­нии на Куз­не­цо­ва Бо­я­ри­но­ва, Су­ши, Вьюн­ни­ка или Со­ро­ки­на – про­сто смеш­но. Кто та­кой, к при­ме­ру, Су­ша? Что он на­пи­сал? Ка­кие его строч­ки ос­та­лись в по­эзии? Ни­ка­кие. Так о чём по­сле это­го го­во­рить? А что мож­но про­ци­ти­ро­вать из Вьюн­ни­ка? То­же ни­че­го. На­вер­ное, и Бо­я­ри­нов, и Су­ша, и Вьюн­ник бы­ли не­пло­хи­ми людь­ми и хо­ро­ши­ми ре­дак­то­ра­ми. Но по­эты из них не по­лу­чи­лись. Они ос­та­лись на уров­не по­сред­ст­вен­ных со­чи­ни­те­лей, без глу­бо­ких идей, ко­то­рые пред­по­чи­та­ли мыс­лить в ос­нов­ном од­ни­ми ло­зун­га­ми. Ес­ли с кем в кон­це 60-х – на­ча­ле 70-х го­дов Куз­не­цов в по­эзии из со­вре­мен­ни­ков и пе­ре­кли­кал­ся, то ско­рее с Ио­си­фом Брод­ским, хо­тя по­эт это ни­ког­да не при­зна­вал. По­это­му об­ще­ние с ни­ми ни­че­го хо­ро­ше­го в пла­не твор­че­ст­ва при­не­с­ти не мог­ло.

Не по­нял Куз­не­цо­ва и Дроз­дов. Он по­том во­об­ще об­ви­нил по­эта в под­ра­жа­нии Ев­ге­нию Ев­ту­шен­ко. Рез­ко кри­ти­ко­вав­ши­е­ся им Вла­ди­мир Фир­сов и Ва­лен­тин Со­ро­кин в кон­це кон­цов ока­за­лись ему по сво­е­му ду­ху и взгля­дам на жизнь на­мно­го бли­же, не­же­ли Куз­не­цов. В сво­их ме­му­а­рах Дроз­дов ут­верж­дал: «Вот Юрий Куз­не­цов… При­ро­да и ему та­лант от­ве­си­ла, – вон ка­кие смо­ло­ду сти­хи пи­сал. Те­перь, прав­да, раз­ное пи­шет, – ино­гда та­кое вы­даст, что и не зна­ешь, ка­кая си­ла ру­кой его во­ди­ла. А всё по­то­му, на­вер­ное, что по­нял: по­пу­ляр­но­с­ти, хо­тя и де­шё­вень­кой, ком­фор­та, го­но­ра­ров, ти­ра­жей не до­бьёшь­ся, ес­ли не пой­дёшь пу­тём Ев­ту­шен­ко, ко­то­рый на­род, взра­с­тив­ший его, на­звал «де­ть­ми Ша­ри­ко­ва», обо­звал «ры­ла­ми», «са­мо­до­воль­ней­шей гря­зью»... Стра­ну, в зем­ле ко­то­рой по­ко­ят­ся его пред­ки, – «оте­че­ст­вен­ным бо­ло­том», а па­т­ри­о­тов Ро­ди­ны сме­шал с «ван­дей­ским на­во­зом». Кто ска­зал, что по­эт дол­жен лю­бить свою Ро­ди­ну и на­род? Пуш­кин, Лер­мон­тов, Не­кра­сов, Есе­нин – да, лю­би­ли. Но не ев­ту­шен­ки! Вон как вы­дал сво­е­му на­ро­ду! «О на­ши рус­ские ко­а­лы! На всех иде­ях и де­лах, эпо­хи но­сом под­пе­ва­лы, вы дрем­ле­те, как на ств